Хотя существуют разные точки зрения на происхождение каратэ, в настоящее время большинство исследователей как в Японии, так и на собственно Окинаве сходятся в том, что сравнительно четкие организационные формы каратэ приобрело на Окинаве не так уж давно – только в конце 18 – первой половине 19 веков. Именно к этому времени относится деятельность таких столпов окинавского каратэ, как Сакугава Канга, Мацумура Сокон, Мацумора Косаку и др.
С целями практики каратэ в то время много неясного. Ни о какой подготовке к борьбе с «японскими оккупантами» речь уже давно не идет. Скорее всего, занятия каратэ для дворян (а крестьяне никаким каратэ не занимались), лишенных права ходить по улице с оружием, были всего лишь способом рекреации и средством повысить самооценку.
Вплоть до начала ХХ века окинавское каратэ не имело собственной письменной традиции. Это свидетельствует о крайне низком уровне разработки теории этого боевого искусства. Единственное исключение составляет загадочный текст под названием «Бубиси», по происхождению то ли окинавский, то ли китайский, созданный то ли на Окинаве на основе записей наставлений какого-то китайского мастера, то ли в Китае и привезенный в готовом виде, то ли в конце 19, то ли уже в начале 20 века… Впрочем, начало серьезного изучения «Бубиси» относится лишь к 1920-м годам.
До начала ХХ века большинство «старых мастеров», столь любезных сердцу Коровина, десятилетиями практиковали по несколько ката, используя самые простейшие методики и снаряды. Каких результатов они при этом достигали, мы достоверно не знаем, так как никаких объективных данных на этот счет не существует.
Никаких школ не существовало, и именно поэтому ученики, желавшие расширить свои знания, ходили от мастера к мастеру, перенимая очередные ката. Причем эти ката зачастую оказывались пришедшими из разных китайских школ и совершенно не обязательно составляли единую СИСТЕМУ со всеми присущими СИСТЕМЕ особенностями.
Только в конце 19 века был накоплен такой багаж знаний, что сложились объективные предпосылки для их отбора и синтеза в единую систему. Это нашло отражение, в первую очередь, в деятельности Итосу Анко, учителя Фунакоси, Мабуни и еще целого ряда знаменитых каратистов.
С восприятием китайских традиций окинавцами тоже было немало проблем.
Большинство известных ныне школ ушу Фуцзяни, откуда в основном и проникали на Окинаву сведения о боевых искусствах Китая, формировались в 18-19 веках, то есть практически синхронно с формированием каратэ на Окинаве. Причем контакты с китайцами в подавляющем большинстве случаев были краткосрочными, и, видимо, этим объясняется тот факт, что на Окинаве 18-19 веков не прижилась ни одна существующая в Китае школа ушу. Соответственно, восприятие ушу было неполным, фрагментарным, а потому окинавским мастерам приходилось попросту многое додумывать и разрабатывать самостоятельно.
И что характерно: во всей литературе по каратэ, созданной в первой половине ХХ века самыми крупными окинавскими мастерами того времени, такими, как Мияги Тёдзюн, Фунакоси Гитин, Мабуни Кэнва, Мотобу Тёки и т.д., мы не найдем НИ ОДНОГО МЕСТА, где автор оперировал бы такими важнейшими для теории и методики китайских ушу терминами, как цзинь, фацзинь, фали, гунфа, юнфа, таолу, ши и т.д. Иными словами, даже ведущим окинавским мастерам первой половины ХХ века эти термины не были известны.
Исключительно чтобы добавить конкретики, предлагаю обратиться к истории столь любимого Николаем «истинного каратэ» Годзю-рю.
У истоков этой школы стоит Хигаонна Канрё, который, обучаясь в Фуцзяни якобы в качестве личного, особо приближенного ученика, «утидэси», перенял у мастера «Рю Рюко» («До Руко», «Ру Руко», «Руру-ко», «Рю Рёко» и т.д.) некий стиль кэмпо.
При этом даже уже прямые ученики мастера, включая его преемника Мияги Тёдзюн, не могли указать название этого «некоего стиля» кэмпо и привести иероглифическое написание имени учителя «Рю Рюко». Вплоть до сего дня исследователи бьются над тем, чтобы идентифицировать «Рю Рюко» и его стиль. Предложено несколько версий, но ни одна не обладает такой убедительностью и аргументированностью, чтобы стать общепризнанной.
Как же могло случиться, что Хигаонна, являясь «утидэси», не знал иероглифов имени своего учителя?! Объясняют это тем, что он был попросту
амотен! Но если так, то мог ли «Рю Рюко» обсуждать с ним вопросы теории и методики, «философии» стиля?!
Будучи
амотным, Хигаонна вполне закономерно не знал и иероглифических написаний названий тех ката, которые преподавал своим ученикам. К тому же, переболев цингой, он лишился зубов и нечетко артикулировал звуки. Из-за этого мастера Годзю-рю по сей день спорят, например, о том, как правильно писать: Сэйэнтин, Сэйюнтин, Сэйунтин, Сэйинтин или как-то еще?
Когда рассказываешь историю Хигаонна китайцам или отечественным знатокам Китая, они начинают таинственно улыбаться. Один из наших китаистов, долгое время занимавшийся ушу, не выдержав, сказал мне как-то примерно следующее: «Леша! Ну, представь, в каком ряду в гуане (т.е. в общедоступной школе ушу, какие часто показывают в кунфуистских боевиках) должен был стоять этот «личный ученик», чтобы не знать названий таолу, прилагающихся речитативов и т.д. и т.п.?!» По моему, это замечание совершенно не лишено смысла…
Исследователи спорят не только по поводу того, кто же был на самом деле загадочный «Рю Рюко». Неясно и многое другое!
Учился ли Хигаонна каратэ до встречи с «Рю Рюко»? По Хигаонна Морио и Киндзё Акио – нет, по Хокама Тэцухиро и Токасики Икэн – да. Сколько лет провел в Китае? По Хигаонна Морио и Киндзё Акио – 15 лет, по Хокама Тэцухиро и Токасики Икэн – всего 3 года…
Так что же мы знаем ДОПОДЛИННО об этом «старом мастере», ЧТОБЫ ОЦЕНИВАТЬ его мастерство?!
Такой известнейший ныне мастер Годзю-рю, как Хигаонна Морио, с которым не раз доводилось встречаться Николаю Коровину, много лет подряд ездит в Китай, чтобы изучать фуцзяньские стили ушу и отыскивать следы «Рю Рюко» и Хигаонна Канрё. Анализируя набор ката школы Годзю-рю, он приходит к выводу, что эта школа соединяет элементы стилей журавля, тигра и дракона. А это значит, что можно ставить вопрос о том, являлось ли то, чему учил Хигаонна Канрё СИСТЕМОЙ, или это был всего лишь ЭКЛЕКТИЧЕСКИЙ СБОРНИК надерганных отовсюду ката и методик? Кстати, последнее предположение подтверждает та методика, которой пользовался Хигаонна Канрё при обучении своих учеников: сначала он всем преподавал ката Сантин, а потом – одно из высших ката, которое выбирал сам с учетом личностных особенностей ученика, оставляя другие ката в стороне за ненадобностью.
С учетом всего сказанного, можно утверждать, что вплоть до конца 19 века в окинавском каратэ не существовало настоящих СИСТЕМ. Напротив, для него были характерны бессистемность, эклектика, отсутствие четкой, серьезно разработанной методики обучения и тренировки, слабая разработка теоретической базы. Какое уж тут «глубокое и необъятное наследие»?
А что же мастера, способные убивать одним ударом кулака?! Неужели их не было на Окинаве?! Может быть, и были, но только документальных подтверждений этих кулачных убийств, протыканий каменными пальцами и т.п. пока найдено как-то не много. Во всяком случае, мне таковые не известны. Так что буду признателен за наводку.
Впрочем, я вполне допускаю, что были и такие умельцы, которые действительно владели искусством иккэн хиссацу. Вопрос только в том, против кого они свое умение применяли. Тут нужно иметь в виду такой показательный факт: в японской метрополии всеобщая воинская повинность была введена в 1873 году, а в префектуре Окинава – только четверть века спустя – в январе 1898 года. И причина была пребанальнейшая: обследование допризывников на острове показало, что физическое состояние и уровень образования окинавской молодежи были настолько низкими, что японское командование признало окинавцы негодными к строевой службе.
При таких условиях человек, который питался немного лучше, чем основная масса населения (а занимались каратэ, напомню, вовсе не крестьяне, а дворяне), регулярно занимался физическими упражнениями, пусть и по самой примитивной методике, и ежедневно долбил свою макивару, имел все шансы намылить в драке шею, а то и убить среднестатического окинавца. И, конечно же, он мог прослыть исключительным, непобедимым мастером. Кстати сказать, это предположение подтверждают данные все тех же медицинских комиссий для допризывников. В 1890 году в качестве первого шага к введению призыва на Окинаве был открыт набор добровольцев. Заявления на службу в армию подали свыше 50 человек, однако медкомиссия признала годными только троих: Ябу Кэнцу, Ханасиро Тёмо и Кутэгата Кэнъю. И что характерно – все трое были учениками мастера каратэ Итосу Анко.
На мой взгляд, исторические факты убедительно свидетельствуют, что подлинное развитие окинавского каратэ началось только на рубеже 19 – 20 веков, когда Окинава стала префектурой Японии, и на нее начали проникать японские будо, которые имели гораздо более глубокие корни. И очень символично, что великий реформатор каратэ Итосу Анко, создавший фактически самую первую окинавскую школу каратэ, на единственной своей сохранившейся фотографии восседает в окружении не каратистов, а парней из школьного клуба кэндо.
Именно на рубеже 19 – 20 веков сложились предпосылки для социального признания каратэ и превращения его из маргинальной формы рекреации очень небольшой группы людей в боевое искусство, претендующее на всеокинавский, а позднее и всеяпонский статус.
Причем создавалось это новое КАРАТЭДО руками нового поколения, представители которого в своей массе прошли обучение в поставленной по-европейски средней школе, отслужили в армии, где их учили штыковому бою и кэндо и дрессировали в соответствии с прусской системой гимнастики, и понимали, что каратэ должно занять достойное место в семье японских будо, а потому нуждается в серьезных реформах.
Именно к этому поколению принадлежит Мияги Тёдзюн (1888-1953), преемник и реальный основатель современной школы Годзю-рю. Традиция, стоящая на мифологии, и не ведающая истории, выставляет его человеком, который главным образом передавал «великое знание», полученное от Хигаонна Канрё. Однако в действительности это был выдающийся реформатор и самостоятельный творец.
Мияги упорядочивает систему обучения, для чего разрабатывает несколько новых ката (Гэкисай дай ити, Гэкисай дай ни, Тэнсё) и изменяет Сантин, он вводит новые снаряды и упражнения, он экспериментирует с различными формами учебного и тренировочного спарринга, наконец, он дает своей школе название «Годзю-рю». Причем происходит всё это в 1920-е – 1930-е годы.
Кто-то можно сказать, что я пытаюсь умалить уровень развития старого окинавского и роль «старых мастеров» (хотелось бы, все-таки, попросить Николая Коровина назвать их поименно). Ничего подобного! Я просто воздаю по РЕАЛЬНЫМ заслугам тем, благодаря кому окинавское каратэ таково, каково оно есть сегодня.
И, кстати, о заслугах. В 1928 году, то есть в самый разгар становления Годзю-рю, учеником Мияги становится тот самый «человек с тяжёлым, вздорным характером, весьма хилым телосложением, с маленькими руками и ногами и о-о-очень большими амбициями» – Ямагути Гогэн.
Факты свидетельствуют, что к тому моменту, когда Ямагути Гогэн начинал заниматься каратэ (а он начал учиться каратэ у некоего Марута около 1921 года) методика обучения и тренировки в каратэ еще находилась в стадии становления. И именно поэтому японские ученики окинавских пропагандистов, имевшие богатейший опыт занятий самыми разными видами будо, – Оцука, Кониси, Саваяма, Ямагути и др. – принялись заниматься разработкой методики обучения и тренировки, внедрением новых упражнений и технических приемов. В первую очередь это касалось учебных и тренировочных спаррингов, которые в окинавском каратэ с его культом индивидуальных занятий под руководством учителя или без такового были попросту не разработаны. Давайте зададимся вопросом: если бы методика и техника окинавского каратэ были бы совершенны, а личное мастерство его носителей – заоблачно, стали бы их японские ученики ломать себе голову над разработкой правил кумитэ, защитного снаряжения, новых тренировочных снарядов и т.д. и т.п.? Едва ли. Да и стоит еще оценить такой факт: вопреки утверждениям разных ревнителей окинавских традиций, на Окинаве, в этом раю традиционного каратэ, рядом с ним благополучно существуют додзё и Кёкусин, и Сётокан.
Ямагути Гогэн явился одним из пионеров разработки кумитэ. И в 1936 году подготовленная им команда университета Рицумэйкан в товарищеской встрече наголову разбила команду университета Такусёку, из каратистского клуба которого и вышли, хотя и значительно позднее, столь почитаемые Николаем Эноэда, Яхара, Кагава и пр. И он же, способный научить своего ученика Ояму Масутацу только «медитации под водопадом и созерцанию хрустального шара», делает Годзю-рю одной из четырех крупнейших школ Японии, наряду с Вадо-рю, Сётокан и Сито-рю. А что касается того, что Ямагути нет «ни в одном перечне окинавских мастеров», то не уверен, что Коровин сам понял, что сказал. Ямагути был японцем, а не окинавцем. Как же он мог попасть в «перечень окинавских мастеров»?! Если же Коровин имел в виду, что имени Ямагути нет в генеалогиях Годзю-рю, составленных окинавскими мастерами, то это неправда! По крайней мере, Хигаонна Морио в своей книге по истории Годзю-рю не забыл упомянуть «Кота»!